Труды классиков природосообразной педагогики
	О ВОСПИТАНИИ ПРИРОДНЫХ ДАРОВАНИЙ Ян Амос Коменский [28.03.1592 – 15.11.1670] (Речь, произнесённая в главной аудитории Патакской школы 24 ноября 1650 г.)
С сокращ., привод. по книге: Я.А.Коменский. Учитель учителей. Избранное. М.: Карапуз, 2008, 288 с. (сер. Педагогика детства). ISBN 978-5-8403-1480-7, с. 157-172 Также восстановл. буква «ё» и допереведены отдельные транслитерации
Чтобы высказаться об этом во славу Божию и в честь тех, которые поручили нам это дело, я полагаю наиболее удобным для себя и для вас, а равно и отвечающим существу самого дела вести рассуждение в следующем порядке. Во-первых [раскрыть], что такое природное дарование и в чём заключается воспитание (cultura) дарований. Во-вторых [выяснить], что необходимо требовать, чтобы дарования не оставались необработанными, как дебри лесов или пески пустынь; но чтобы они были возделываемы тщательно, как мы обыкновенно возделываем огороды, виноградники и сады. В-третьих [показать], каким образом такое образование можно было бы удачно привить целому народу, в частности, есть ли условия для некоторого, более широкого, полнейшего и лучшего образования природных дарований в вашем народе. Наконец, так как нужно иметь в виду не только повод к столь высоким стремлениям, но и благоприятные для них условия, то в дополнение ко всему указанному нужно ещё рассмотреть, почему вопрос ставится именно теперь, без всякого дальнейшего отлагательства и без ожидания других, более благоприятных, обстоятельств. И каким образом. Изложив всё это по порядку и возможно кратчайшим способом, мы, с благочестивыми желаниями и искренними молитвами, предоставим всё это дело Богу и тем, которые здесь заступают его место. Слово «дарование» в этом случае обозначает ту врождённую силу нашей души, которая делает нас людьми. Именно эта сила делает нас, созданных по образу Божию, способными к пониманию всех вещей, к выбору из понятых нами вещей — одних лучших, к настойчивому достижению избранных, наконец — к свободному господству над вещами, уже достигнутыми, и к наслаждению ими, а через то — и к возможно большему уподоблению Богу. Угодно вам подробнее слышать об этом? Так слушайте! Человеку прирождены — четыре части, или качества, или способности. Первая называется ум — зеркало всех вещей, с суждением — живыми весами и рычагом всех вещей, и, наконец, с памятью — кладовою для вещей. На втором месте - воля — судья, всё решающий и повелевающий. Третья — способность движения, исполнительница всех решений. Наконец, речь — истолковательница всего для всех. Для этих четырёх деятелей в нашем теле имеется столько же главнейших вместилищ и органов: мозг, сердце, рука и язык. В мозгу мы носим как бы мастерскую ума; в сердце, как царица в своём дворце, обитает воля; рука, орган человеческой деятельности, является достойным удивления исполнителем; язык, наконец, — мастер речи, посредник между различными умами, заключёнными в различных, друг от друга разделённых телах, связывает многих людей в одно общество для совещания и действования. Так изваял нас наш Творец! Этими четырьмя пределами ограничил он свой малый мир. Так осуществляем мы в себе все свойства Божественного образа. Действительно, быстрый ум, облетая небо и землю, способностью понимания всё покоряет, способностью суждения всё разграничивает и распределяет и в сокровищницах памяти всё складывает. Воля, со своей свободою решения, избирая из всего лишь то, что она облюбует, и, отвергая то, чего не одобрит, надо всем царствует. Рука, следуя предначертаниям ума и приводя в исполнение постановления воли, производит новое и только что не создаёт новые миры. Наконец, язык, перечисляя по мере надобности всё то, что было обдумано, высказано, совершено (или то, что ещё должно быть обдумано, высказано, совершено), и расцвечивая всё это своими красками, распространяет свет от света, приумножает его и от одних людей переносит к другим. Итак, отсюда, я полагаю, уже легко понять, в чём состоит воспитание природных дарований. Именно: в каком смысле о человеке говорится, что он усовершенствует поле, огород, виноградник и какое-либо искусство и, наконец, своё собственное тело, — в том же смысле можно говорить, что он усовершенствует и душу свою или своё природное дарование. Искусство считается хорошо усовершенствованным, когда оно легко и изящно производит свои творения. Тело выхолено, когда волосы хорошо причёсаны, кожа гладка и здорового цвета и когда в работе оно проворно. Точно так же и духовное дарование человека будет тогда усовершенствовано, когда, во-первых, он приобретёт способность обо многом мыслить и во всё быстро вникать; во-вторых, когда он будет опытен в тщательном различении вещей между собой, в выборе и преследовании всюду одного доброго, а также в пренебрежении и удалении всего злого; в-третьих, когда он будет искусен и в выполнении совершеннейших дел; в-четвёртых, когда будет уметь красноречиво и поучительно говорить для лучшего распространения света мудрости и для яркого освещения всего существующего и мыслимого. Хочешь ли узнать хорошо образованного человека? Наблюдай за его действиями и движениями, за его речью и даже молчанием, равным образом - за его походкой, посадкой, осанкой, глазами, руками и за всем, относящимся к нему: всюду будут просвечивать приличие, достоинство и любезность; всюду он будет верен сам себе; во всём изящен и аккуратен. Хочешь познакомиться с ним в деле? Всё плавно идёт под его рукой, так как всякое дело поведёт он разумно, по предварительном здравом обсуждении. Хочешь слышать его речь? Он может дельно рассуждать о чём угодно, не обнаруживая ни в чём постыдного невежества. Если, напротив того, ему надо молчать, то даже самое молчание он сумеет смягчить благоразумием и приличием, чтобы и из молчания его ты мог чему-либо научиться. Если он вращается между людьми — одно удовольствие на него смотреть. Если ему когда-либо придётся жить без сообщества людей, никогда он не будет чувствовать себя одиноким, так как он полон серьёзных мыслей и утешения в работе. В жизни он так ведёт себя по отношению ко всему доброму и злому, что на деле обнаруживает, что он умеет различать вещи и может распознавать полезное от бесполезного. Идёт ли всё по его желанию — он не заносится, не гордится, не становится высокомерным. Впадает ли он в несчастье, — он всё тот же: не опускается, не падает духом, не отчаивается. Одним словом, «кто мудр, тот приспособится ко всевозможным обычаям», — говорит поэт. А мы скажем: кто мудр, тот всюду сумеет быть полезным и будет подготовлен ко всяким случайностям. Если бы можно было показать тебе хорошо образованный целый народ, то ты увидел бы, что в нём все, или, по крайней мере, большинство именно таковы, какими я очертил отдельных лиц. Если желаете, чтобы я ещё подробней разъяснил вам это, я сделаю это путём сопоставления образованных народов с необразованными, или так называемыми «варварами». Образованные люди суть истинные люди, т. е. человечны по своим нравам; варвары же отличаются скотской грубостью или же зверской жестокостью, так что, кроме человеческого образа (если только они говорят, а не ревут), едва ли и признаешь в них что-либо человеческое. Если ты присмотришься к порядку, господствующему в общественных и частных делах у хорошо образованного народа, там всё идёт, как часы; если затронута одна часть, приводятся в движение и все остальные: одно колёсико толкает другое, и всё определяется числом, мерой и весом. У варваров же всё похоже на развязанный сноп или песок без цемента. Возьми взаимоотношения людей между собой. В образованном народе все служат друг другу, каждый на своём месте выполняет то, что полезно ему и другим. У варваров же никто не считается с потребностями другого: всё делается вразброд, а потому один другому мешает, и получается общая сутолока. У образованных народов все стихии мира несут людям дань, и даже самые недра земли не могут скрыть от них свои сокровища (металлы, драгоценные камни и минералы). У необразованных всё пропадает без пользы: они не умеют ни подчинять себе природу, ни сосать её грудь, ни даже пользоваться ею тогда, когда она сама изливает на них дары свои. Отличнейший климат, плодороднейшая земля, удобнейшие для судоходства реки остаются без использования, как это можно видеть у американских народов, проводящих грубую жизнь, подобно диким зверям. Образованные народы не дозволяют ни одному клочку земли пустовать, никакому материалу пропадать бесполезно. Деревья и хворост, камни и щебень, даже песок и уличную грязь они подбирают и находят всему этому известное употребление. У необразованных же, смотришь, — ничто не возделывается, сор и грязь, кругом всё гниёт и разлагается. Отсюда у первых даже самые бесплодные по своей природе области, не представляющие ничего, кроме песка, или скал, или болот и мхов, так хорошо обрабатываются, что кажутся раем. У необразованных же народов даже страны, сами по себе имеющие вид рая (где, как кажется, само небо вступило в брачный союз с землёю), засоряются отбросами и теряют свою прелесть. Вот почему образованные народы в избытке располагают не только всеми необходимыми для жизни предметами, но и различными удобствами, даже роскошью; тогда как необразованные едва имеют средства влачить жизнь, питаясь по-звериному сырой пищей. Образованные, заботясь и о будущем, обеспечивают себе всё необходимое в жизни, — даже для непредвиденных случаев, какие могут их постигнуть: неурожая, нападения врагов, моровой язвы или иных болезней. Они своевременно противопоставляют им благоустроенные житницы, склады, аптеки. У варваров не существует никакого разумного попечения о жизни, здоровье, безопасности; живут они изо дня в день, от случая к случаю; всё у них необдуманно и случайно. Народ образованный обнаруживает изящество своего ума даже красивой и изящной одеждой, так как все и каждый, малый и великий, знатный и незнатный, одеваются если не изысканно, то во всяком случае опрятно; тогда как необразованные ходят нагими или полунагими, в лохмотьях и рубищах, грязные и истощённые. Образованный народ имеет великолепные многолюдные города, полные произведениями искусств и ремёсел. У необразованного — вместо городов пустыри, а если он что-нибудь и называет городом, то это не более, как жалкие лачуги. Образованные народы, связанные узами закона, содержат свои области, а в них города, сёла, дома, отдельные семейства и, наконец, самих себя в границах установленного порядка, так что никому нельзя безнаказанно их переступать. У народов же необразованных или ложно образованных место свободы занимает своеволие: кому что вздумается, тот то и делает, не зная ни в чём никакой узды. Отсюда у первых всё безопасно, безмятежно, тихо и спокойно, а у последних господствуют кражи, разбои и насилия; а потому нет истинной безопасности, и всё полно козней и страхов. У народа истинно образованного даже среди сельских жителей нет деревенской грубости: до того всё проникнуто городской утончённостью нравов. У необразованных, наоборот, и горожане суть те же селяне, и сам город по нравам — не что иное, как настоящая деревня. Люди, принадлежащие к образованному народу, приветливы к пришельцам, ласково указывают дорогу, вежливы к тем, кто к ним обращается, остерегаясь причинить им какую-либо неприятность. Варвары же или отталкивают от себя незнакомцев, или сами бегут от них, и, во всяком случае, отпугивают их от общения с собой своими гнусными нравами. У образованных народов ленивые люди и здоровые нищие нетерпимы; их даже вовсе нет, так как каждое государство держит всех своих граждан в порядке и печётся о своих бедных. У варваров — целые полчища ленивых людей, которые, поддерживая своё существование нищенством или воровством и грабежами или существуя в нищете и голоде, производят различные смуты и бедствия. И если с этим злом и борются, то только с помощью силы; и тогда начинается сплошная каторга, казни и истязания. Образованные находят удовольствие в свободных науках и искусствах, охотно занимаются ими, ни одного из них не выпуская из поля зрения. Они исчисляют звёзды и измеряют небо, землю, пропасти и невесть что, не желая, чтобы где бы то ни было, хотя бы в отдалённых областях земли, воды, воздуха, что-либо происходило ими не понятое. Они стараются также узнать: бег веков, как далеко отстоим мы от начала мира, как скоро мы можем ожидать его конца, чтобы, имея перед глазами прошедшее, лучше располагать настоящим на пользу будущего. Необразованные [не только] всего этого, а даже и самих себя не знают, не задумываясь о том, откуда они пришли сюда, куда пойдут, что происходит с ними или вокруг них; а потому они не сведущи в прошедшем, неразумны относительно настоящего, не приготовлены ни к чему, что предстоит в будущем. Наконец образованные живут между собой мирно, исполненные света разума, благой воли и чистой совести, довольные собой и радуясь своим сокровищам. Необразованные, не обладая ничем внутри самих себя, всецело предаются одной внешности и, гоняясь вместо вещей за призраками, становятся предметом насмешек, чахнут и, наконец, гибнут. ...Об истинном же и спасительном образовании людей я, сверх того, добавлю, что никто не может сделаться образованным без воспитания или культивирования, т. е. без прилежного обучения и попечения. ... Итак, нам нужно такое образование, которое делало бы нас способными всегда всё правильно разуметь, желать, делать, высказывать; только тогда, достигнув умом, душой, рукой и языком должного совершенства, мы будем справедливо называться людьми. Отними образование духа, и ты увидишь, что люди, хотя и пасутся и тучнеют чревом, но скудеют духом; здоровеют телом, но болеют душой; блестят кожей, но грязны совестью. Ибо почему для человека, земной твари, должны существовать иные условия, чем для других земных тварей? Взгляни на драгоценный камень, лучезарно блистающий в царской короне или на княжеском пальце. Таким он, полагаешь, и родился? Ошибаешься, если так думаешь. Он родился шероховатым, тёмным, грязным; ты бы его и с земли не стал поднимать. Чтобы он заблестел, надо его скоблить, чистить, пилить, гранить, обтачивать, выравнивать, обтёсывать, всячески шлифовать и полировать. Так и человек: его тело предназначено для трудов, однако, мы видим, что кроме голой способности, ему ничего больше не прирождено. И сидеть, и стоять, и ходить он должен быть постепенно приучаем: даже есть и пить он не умеет без приучения. Откуда бы явилось такое преимущество для нашего ума, нашей воли, нашей руки, нашего языка, чтобы последние могли, без предварительной подготовки, в совершенстве исполнять свои обязанности? Нелепо было бы даже это предположить, ибо для всех тварей существует один закон: получать начало из ничего и совершенствоваться как по своей сущности, так и по действиям. Итак, необходимо все дарования развивать в совершенстве, чтобы родившийся человеком, учился и действовать по-человечески. Но прежде всего необходимо, чтобы такую обработку получали те, кто должен стать зерцалом, правилом и опорой для других, т. е. тот, кто предназначен к управлению какой-либо частью человеческого общества: семьёй, школой, городом. Но надо наставлять и тех, кого природа предназначила к подчинению, чтобы они умели разумно покоряться и повиноваться порядку. Надо обучать бездарных, чтобы они доставляли какую-нибудь помощь, хотя бы ремесленным трудом; надо обучать даровитых, чтобы, по чрезмерной подвижности ума, они не ударились во зло и не погибли бы в собственных заблуждениях. Хорошим натурам образование нужно для того, чтобы предохранить их от испорченности; нужно оно и испорченным, чтобы исправить их природные недостатки: так было, по его собственному признанию, с Сократом, испорченная и склонная к порокам природа которого была исправлена благодаря воспитанию. ...Итак, усовершенствование природных дарований необходимо людям более всех сокровищ мира, почестей, удовольствий и всего, что только может входить и обыкновенно входит в круг наших желаний, а потому оно должно быть высшей целью наших стремлений. Теперь спрашивается: возможно ли культуру природных дарований распространить на какой-либо народ в целом и каким образом можно было бы легко привить её народу, ещё недостаточно образованному? Впрочем, я не вижу нужды ставить вопрос об этой возможности, когда об этом свидетельствует самый факт наличия у многих народов блестящей культуры, хотя и едва ли вполне совершенной у какого бы то ни было народа. ...И в самом деле, каким бы человек ни родился, он рождается человеком, т. е. (как сказал Климент Александрийский) «одушевлённым полем», а потому (добавляет Гиппократ) «какова роль семян в отношении к земле, такова же и роль знания в отношении к человеческому духу». ...Средств, служащих общему развитию [человека], восемь. Я скажу о них, вы же выслушайте только и тогда вы поймёте, что вам советуют дело, во всех отношениях прекраснейшее и легко осуществимое. 1. Первое средство состоит в том, чтобы родители и няньки полагали первое основание счастливому развитию природных дарований, старательно заботясь, чтобы с детьми не приключилось чего-либо пагубного для их жизни, здоровья, чувств, нравов. Это составляет краеугольный камень подлинного воспитания дарований, первое основание общественного благополучия, при правильном о нём попечении. 2. На втором месте стоят воспитатели, попечению которых родители вверяют сыновей с той целью, чтобы те внушали всё доброе дарованиям ещё слабым, но уже предрасположенным к росту, подавали примеры честности, указывали образцы всяких разумных действий и остроумной речи и таким образом не упуская ни одного удобного случая. Велика польза от этого дела, если оно ведётся разумно, потому что первый возраст имеет свойство воска, из которого можно всё вылепить, и, подобно обезьянам, подражает всему, что только видит, — хорошему и дурному. Вот почему нет ничего справедливее изречения, утверждающего, что мы остаёмся на всю жизнь такими, какими нас воспитали в отрочестве. 3. Третьим средством общественного образования являются общественные школы, как бы общественные мастерские гуманности. Здесь надёжными учителями, облечёнными общественным авторитетом, удобопонятно преподаётся всё, что необходимо знать и чему необходимо веровать, что говорить и что делать; здесь же усердным и непрерывным упражнением во всём, заслуживающем уважения, развивается и укрепляется в детях склонность к науке, мудрости, добродетели и красноречию. Всё это совершается приятно, когда учителя и на деле являются тем, чем они слывут, будучи как бы ходячими библиотеками и живыми примерами всего, что нужно делать и чего избегать, так что подражать им и легко, и надёжно. Ибо легко следовать правильно за тем, кто правильно идёт впереди, и «каков предводитель, таковы и предводимые». Счастлив народ, получающий наставления в многочисленных и разумно устроенных школах! 4. Четвёртым средством всеобщего образования и в школах, и вне школ служат хорошие книги, подкрепляющие дарования более широким познанием вещей, всевозможными добродетелями и потоками красноречия. Говорю — хорошие книги, — ибо если они действительно хорошо и мудро написаны, то представляют поистине оселок для отточки дарований, напилок для изощрения разума, мазь для глаз, воронку для вливания мудрости, зеркало чужих мыслей и действий и руководство для наших собственных. Если бы какой бы то ни было народ во всей своей массе в достаточной мере был обеспечен такими книгами, он был бы озарён светом. Подчёркиваю: светом был бы озарён любой народ во всей своей массе, если бы он в достаточной мере был обеспечен хорошими книгами. 5. Следующее, пятое, средство изощрения дарований — частое общение с мужами учёными, благочестивыми, деятельными и красноречивыми общение, заключающее в себе скрытую, но самую действенную силу для нашего преобразования ...Следует поэтому заботливо отстранять от дурного товарищества молодёжь того народа, которому мы хотим сообщить образование, и постоянно привлекать её к общению с людьми учёными, благочестивыми, честными и усердно занятыми делом: тогда молодёжь не может не усовершенствоваться. С этой целью многие государи и иные отцы отечества у различных народов находили нужным или приглашать к своей молодёжи мудрых мужей из других стран, или отправлять к ним своих, чтобы они жили там и совершенствовались не днями или месяцами, но целыми годами. 6. Однако недостаточно жить в общении с мудрецами, чтобы привыкать всю жизнь проводить в труде; сами юноши должны постоянно упражняться в деятельности; только тогда выйдут из них будущие мастера, если они приобретут соответствующий навык. Действительно, никто иначе не научается избегать ошибок, как часто ошибаясь, осознавая и исправляя эти ошибки; никто не делается мастером, не упражняясь в мастерстве. 7. Седьмое средство, содействующее общественному воспитанию природных дарований, составляют сами мудрые правители с их благочестиво-ревностным попечением (чтобы у подвластных им не было недостатка в школах, у школ — в учителях у учителей — в учениках, у учеников — в книгах и прочем необходимом, у всех же — в мире и в общественном спокойствии)... 8. Наконец, последнее и необходимейшее средство при воспитании дарований есть — благодать от Бога. С нашей стороны требуется лишь одно - стремиться к свету и, обращаясь к нему, воспринимать лучи блеска его, чтобы быть в свете. Вы видите, мои слушатели, что полное и всеобще воспитание природных дарований не возможно ни для какого народа, даже самого варварского, если только люди захотят руководствоваться разумом. Но возникает вопрос о моём и вашем народе: имеют ли они потребность в приобретении некоей лучшей образованности и каким образом? Сомнение это вызывается врождённым человеческой природе самолюбием и слепым пристрастием к себе, которое не видит собственных недостатков. Мы также люди и также можем страдать человеческими слабостями. Ибо хотя и весьма достоверно, что в ином народе нет никакой воспитанности природных дарований; в ином — она слаба и причисляется к вещам второстепенным; в ином хотя и существует, но превратна, так как направлена на один внешний и светский лоск; кое-где хотя и направлена к лучшему, но скудна и холодна, однако, как мало таких, которые, оставаясь довольными собой, своими привычками и нравами, признали бы эти недостатки. Впрочем, имеются и такие обстоятельства, которые препятствуют осуществлению нашей надежды и грозят или разрушить, или ослабить её. Прежде всего, может, по-видимому, устрашать обширность самого дела, так как исправлять испорченное, конечно, гораздо труднее, чем созидать новое, это знают мудрые. ...Эту трудность победят любовь и сознание [нашей] светлой цели. Что за беда сделать попытку в серьёзном деле? Уж лучше тысячу раз потерпеть неудачу в попытках, чем тысячу раз откладывать столь славное, столь угодное Богу дело, столь полезное всем нам, столь необходимое для потомства. Опасаться приходится и предубеждений. Одни полагают, что правильно делается лишь то, что основано на привычке, и не выносят ничего, что хоть малейшим образом от неё отступает и представляется новым. Невежде сладко само невежество, порочному мил самый порок как его собственный образ, который он боится утратить. Заставишь ли иного учиться чему-либо другому, кроме как только привычному? Или по другому, чем привычный, способу? Ему покажется, что его переносят в другой мир, и он станет бояться, что волны океана поглотят его на этом неведомом пути. Ленивый говорит: «Лев на улице, погибну я посреди площади». Но мы советовали бы вам собственным примером рассеять такой ложный страх, чтобы не было повода подражать ему. ...Надо также опасаться и ненависти зложелателей, которые, если не смогут ничего другого, то будут пытаться противодействовать нововведениям, внушая к ним подозрения. Если кто станет противодействовать стремлению к нововведениям, тот обнаружит собственное недомыслие. Ибо не ново то, что восходит к старым, даже вечным идеям: нам же предписывается всё у себя обновить. Есть и такие, что шепчут об опасностях, которые повлечёт за собой изменение привычного хода дел. ...Итак, откинув всякие колебания, вы в народе действуйте так, чтобы уже при существующих условиях начать исправление ваших школ!..
Труды классиков природосообразной педагогики